Валерия. Роман о любви - Юлия Ершова

Снежана поднесла разбушевавшемуся гостю кружку чая, огромную, как он любил. С поверхности кружки поднимался ароматный дымок. На столе золотом блестел чайный короб, на боку которого дышал огнём красный дракон.

— Дракон? — спросил гость, вдыхая аромат любимого напитка, и, получив подтверждение из уст крестницы, заключил: — Чудный чай, дочка!.. Что молчишь, двоечник? — спросил он у подопечного уже неожиданно миролюбивым голосом, от гнева не осталось и следа. — Тогда я скажу последнее своё слово. — Родионыч глотнул из кружки, причмокнув со смаком губами, и продолжил: — Дело закончится, с ребятами рассчитаешься, и… разбегаемся на все четыре стороны. Ты меня не знаешь — я тебя не видал и не знал никогда. А теперь выйди, мне с дочерью твоей переговорить надо.

Опустив голову, Янович вышел из кухни и затворил дверь.

— Доча, присядь, — сказал Родионыч с новым глотком чая. Щёки его посвежели, но взгляд был пристальным. Снежана затрепетала — боится не угодить.

— Ты мне откровенно скажи, как на сердце лежит, что у тебя со свадьбой. Смотрю, ты чёрная вся.

— Уже никак, — прошептала Снежана, погружаясь в омут гипнотических глаз собеседника.

— Если из-за матери, то зря. Тут скорбеть не о чем. Расписаться можно, а застолья пышные надо отменить — и всё, стройте семейную жизнь. Я уже открывал тебе эту тему. Не хочешь в Гродно — здесь распишут. Я за час вопрос решу.

Лукавый огонёк блеснул в узких зрачках заядлого охотника, готовящего новую засаду.

— Ой, дядь Саша… ой, — расплакалась Снежана, не замечая огонёк.

Крёстный обнял её нежно, точно няня, приговаривая:

— Тише, тише… Ш-ш-ш, ш-ш-ш…

— Бросил он меня.

— На Америку, значит, променял, — проговорил вкрадчивым голосом Родионыч.

— Я ехать не могу, ни в Гродно, ни в Штаты. Мы же обсудили с вами — не могу! А надо уже документы на выезд оформлять, визы, — хлюпая носом, пожаловалась бывшая невеста. Пальцы её крутили листочек фольги, вырванный из упаковки чайного короба.

— Забудь его, — с нажимом произнёс Родионыч и расправил волосы у крестницы на лбу, — со временем получится — Лицо его сияло удовольствием.

— Нет, — всхлипнула Снежана.

— Знаешь, доча, — крёстный похлопал её по спине и прижал к груди, — у тебя характер есть и ценности в душе. Таким твой отец в молодости был. А теперь что? Сама видишь. Болото. Сломался и в себя уже не придёт, работать не сможет. Надо в руках себя держать, ты же знаешь — наши мужики пропадут без тебя. — Потом Родионыч залпом допил чай и выдал: — Сейчас о тебе поговорим. Ты теперь — семьи глава. Статус новый. — Батя без стеснения закурил, плечи его расслабились, а слова полились горным ручейком: — Я глядел за тобой. Какой выбор сделаешь? В чью пользу? И ты оправдала мои чаянья. Смогла пожертвовать собой, теперь любую беду одолеешь. Правильная жизнь у тебя. Поэтому новый уровень перед тобой открывается, и у меня к тебе предложение. Подумай крепко, с ответом сильно не тороплю, но помни — время бежит.

— Предложение? — Снежана приподняла брови.

— Да. Судьбоносное. Программное. — Крёстный по-отечески сжал ладони Снежаны. — Имущество отцовское на тебя перепишем, вступишь в должность замдиректора. Работать начнёшь, вникать, я тебя во всём опекать буду. Ты же знаешь, на «Икаре» и мой интерес. Сына моего директором оформим, за него и замуж пойдёшь.

— Что?.. — захлопала ресницами Снежана.

— Я же предупредил — с ответом не тороплю, — отрезал Родионыч и продолжил: — Артём — юрист от бога, любое дело возглавить может, в нём я уверен как в себе. Так вот и получается семейный бизнес. Делить ничего не надо. Муж и жена собственники. Я — гарант успеха. — В такт речи Родионыч гладил поверхность стола, а Снежана теперь не отрывала взгляда от его ладони.

— Дядь Саш, — проговорила она, проясняя сознание, — так ведь Артём женат вроде? Я с детства помню.

Родионыч набычил шею.

— Живёт с какой-то, но не женат! — воскликнул он. — Глупость. Детей нет, обедов горячих нет, главное — будущего нет. Он тебя привлекательной считает, симпатизирует. Словом, жениться готов. А что баба та, сожительница, в голову не бери. Это пена, грехи юности, а кто без греха? А ему взрослеть пора, мужем становиться, отцом, хозяином жизни.

Родионыч встал и начал прохаживаться вдоль стены, заложив руки за спину.

— Ты сердцу моему мила, люблю как дочь. От меня ни слова плохого, ни упрёка не услышишь. Жизнь свою положу на алтарь вашего счастья. Артём-то мой и красивый, выше меня, поплечистее… А речь как поставлена, хоть в президенты. Выправка военная. Орёл, словом. Мы дело это, икаровское, доведём до суда и сразу на должность определим и тебя, и его. Недолго осталось. Поработаете вместе, пообщаетесь. Потом подружитесь, а там и свадебку сыграем.

Родионыч уже потирал руки. Но его напористый монолог остановил телефонный звонок.

— Танюха, — взволновался он, но спустя мгновение выдохнул: — О’кей, о’кей… Давай, красавица! — Лицо его снова засияло, оспинки разгладились. — Ну вот, — сказал он, — всё по плану.

— Дядь Саш, — взмолилась Снежана, читая удовольствие на его лице. — Просить неловко, но можно ли этого Саньку Гацко отпустить, а то отец загоняется и по этому поводу тоже. Он думает, что подставил старого друга.

Родионыч улыбнулся, усы его шевельнулись:

— Как догадалась, у кого просить?

— Дядь Саш, мне с детства понятно было, — заверила Снежана и подняла на крёстного блестящий взгляд, проникший в самое сердце бати.

— Гацко, говоришь?

Снежана кивнула.

— Пусть этот пижон посидит, — смакуя слова, отозвался батя, — ничего. Не он первый, не он последний. Жив будет, позолоту только обтрясут. Таким тюрьма на пользу. Мозги у него уже вправились — с женой сошёлся, письма любовные ей строчит, а она передачи носит. Свидание им давали, так он перед женой на колени пал — прощение вымаливал. А тётушка твоя родная не рассказывала? Нет? — не смог не съязвить Родионыч.

— Нет. Про Саньку ничего. Она свою долю наследства требует. Больше ничего.

— Сказал бы я, что ей, а не наследство. — Родионыч сжал зубы и изобразил из себя гусара, который при дамах не выражается. — Не человек, а дыра чёрная, всего ей мало. Это она донос на твоего отца настрочила, компромат в отдел финансовых расследований принесла, решила его посадить и сама на трон влезть. Только не рой яму другому… Её карта бита благодаря нашим доблестным силовым структурам. — Гусар подкрутил усы. — Это не проблема, а вот отец твой!.. Страдать ему хочется, горем упивается. Мало ему смерти любовницы — тюрьму подавай! От совести решил на нарах прятаться. Не выйдет! Пусть сам живёт и сам пожинает плоды, которые посеял.

На прощание ангел-хранитель Яновичей чмокнул крестников, а их отцу погрозил. Затворив двери за крёстным, Снежана упорхнула в пустую часть дома и упала на итальянский диван белой кожи, единственный представитель интерьера прошлого. Ей показалось, что Сергей стал ближе. Если завтра станет невмоготу, можно вернуться сюда.